ЖИЗНЬ КАК ОНА ЕСТЬ

Этот вид Кармы создается непрестанно нашими мыслями, желаниями и поступками; это тот посев, плоды которого мы будем пожинать в будущем. Именно эта Карма и представляет собой созидающую силу человека.
Сознательно строящий свою Карму должен быть полным господином над своими мыслями и никогда не действовать под влиянием настроения; все его поступки должны соответствовать его идеалам, и он должен предпочитать не те действия, которые для него приятнее, а те, которые лучше. Он строит для вечности и, зная это, должен внимательно избирать свой материал. Но такой труд, проведенный через все подробности ежедневной жизни, доступен только созревшей душе, сильной воле, и таковая воля может уничтожить свою Карму, сжечь ее в огне внутренней борьбы. Наряду с этим она может привести в действие и свою скрытую Карму и уплатить в несколько воплощений долг, который иначе возвращал бы ее на землю несчетное число раз.
Вместо того чтобы быть цепями, познанный закон Кармы дает сильной душе крылья, на которых она может подняться в сферы безграничной свободы.
Но и для обыкновенного человека нашего времени знание закона Кармы дает такое проникновение в смысл земной жизни и раскрывает такие необъятные горизонты в грядущее, что оно не может остаться без сильного влияния на весь строй его жизни.
Необходимо только, чтобы это было настоящее знание, потому что нет ничего вреднее смутного полузнания, ведущего к искажениям и предрассудкам. Таким искажениям подвергалась и идея Кармы. На Востоке, в индусских Писаниях (Шастрах), закон Кармы изложен в полноте, но подлинные св. Писания доступны немногим, а сведения, получавшиеся из третьих рук, понижались постепенно до уровня толпы, и в результате появилось то пассивное настроение Индусов, которое у нас на Западе известно под именем "восточного фатализма".
Но в действительности религиозная философия Древнего Востока учит совершенно иному. Разъяснения закона Кармы, данные в виде беседы между Бишмой, учителем Дхармы, и праведным царем Юдиштирой(7), в которой первый разъясняет царю, как судьба человека образуется из его же прошлых мыслей, желаний и поступков, заканчиваются такими словами: ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СИЛЬНЕЕ СУДЬБЫ.

Поэтому,Народ, который начинает задумываться над своим отношением к живым тварям, вступает уже на высшую ступень развития.
Было время, когда люди поедали своих ближних и находили это вполне естественным. Это время осталось далеко позади, и греховность людоедства не вызывает ни в ком сомнения. Но до сознания греховности убийства и поедания животных мы еще не
доросли, и только немногие, опередившие остальных, начинают протестовать против грубого эгоизма, с которым человек относится к “беззащитным тварям”. А между тем пока мы не создадим и в этой области жизни новых нравственных норм, отвечающих не грубым инстинктам нашей низшей звериной природы, а растущей потребности стать действительно человечными, — до тех пор мы останемся по существу варварами, сколько бы ни утончалась наша внешняя культура.
Нечего закрывать глаза на то, что наша человечность остается вообще под большим сомнением, раз наши законы терпят организованные бойни, где целые гетакомбы жизней1 приносятся в жертву нашим похотям и где создается низший тип человека, пропитанный испарениями крови и делающий за нас то жестокое и грязное дело, которое почти ни у кого из нас не хватило бы сил сделать самому.
И чем оправдываются эти преступления против чужой жизни? Тем, что природа “жестока”, что убийства разлиты в ней как обычное явление и что не только человек, но и все твари занимаются истреблением друг друга.
Но если это даже и так — а согласиться с этим можно лишь с большими оговорками, потому что все тигры и пантеры вместе взятые лишь невинные младенцы в сравнении с кровожадностью человека, — животные делают это так же стихийно, как растет трава, они
не сознают, что это дурно, и потому не отвечают за свои убийства.
Однако положение совершенно меняется, когда речь идет о человеке, одаренном сознанием и совестью. Перед ним вся природа с ее бесчисленными дарами, которыми он может питаться безгрешно, и если он предпочитает убийства и нанесение страдания, он
должен отвечать за это.
Целые стада разводит он искусственно для того, чтобы прирученных животных, лишенных средств самозащиты, убивать для удовлетворения своих вкусовых ощущений.
Да, я утверждаю, что здесь вопрос идет не о необходимости поддержать свое существование, а о вкусовых ощущениях. Известно, что целые народы обходятся без животной пищи и что с каждым днем во всех странах мира возрастает число вегетарианцев, которые бросают мясную пищу и не только не страдают от этого, но
испытывают явную пользу для своего здоровья.
Наше сознание полно предрассудков и суеверий. Переходя на новую ступень развития, мы еще долго живем по инерции тем, что осталось позади, пережитками варварства, которые мы в действительности уже переросли. К таким пережиткам относится и питание
убитыми животными, и глубоко прав был Л. Н. Толстой, когда сказал: “Мясоедение есть пережиток варварства, и переход к растительной пище есть самое первое и естественное
последствие просвещения”.
Кроме того, питание мясом убитых животных поддерживается нашим глубоким невежеством относительно тех тонких процессов жизни, которые совершаются в невидимой лаборатории нашего физического организма.
Мы совсем не считаемся с ноуменальной стороной того, что мы вводим в свой организм, а между тем материал, из которого мы строим его, не кирпичи, а живая субстанция, проникнутая определенными психическими свойствами, которые не поддаются ни
взвешиванию, ни химическому анализу. Мы совершенно не задумываемся над тем влиянием, какое наше безжалостное
отношение к поедаемым нами животным может иметь на качество материала, из которого мы строим наше физическое тело. А между тем все наше физическое благосостояние находится в непосредственной зависимости от дурного или хорошего характера наших отношений к миру вне нас.
Благодаря глубокому неведению со стороны материалистической науки тех процессов жизни, которые творятся под внешним покровом явлений, она не только допустила, но и санкционировала три рода преступлений против животных: отнятие у них жизни для
питания нашего тела, привитие здоровому животному болезней для поддержания нашего здоровья и жестокие мучительства над его организмом для развития науки.
Все эти преступления, как и все греховное, могут дать только дурные результаты, и с развитием просвещения они будут осуждены и изгнаны из того нового строя жизни, к которому мы медленно, по неизбежно продвигаемся.

Расисты, нарушая данный принцип, наделяют большей значимостью представителей собственной расы в тех случаях, когда их интересы вступают в конфликт с интересами представителей другой расы. Противники равенства полов, нарушая данный принцип, признают интересы только своего пола. Точно так же люди считают незначительными интересы других биологических видов по сравнению с личными интересами. В каждом из примеров много общего.

Хотя среди представителей человека разумного мы придерживаемся основных принципов морали, например, что каждый человек – кто-то, а не что-то, нравственно неприемлемые отношения все же имеют место, когда люди, обладающие властью, рассматривают всех более слабых лишь как неодушевленные предметы. Насильник так относится к жертве насилия. Растлитель малолетних – к ребенку, которому он досаждает. Хозяин – к рабу.

Во всех этих и других подобных случаях, люди, наделенные властью, эксплуатируют более слабых. Можно ли в этом же духе сказать о том, как люди относятся к животным и другим обитателям Земли?

Несомненно, существенные различия между людьми и животными проявляются во многих аспектах. Но на вопрос сходства и различия необходимо посмотреть под другим углом. Очевидно, что животные не обладают желаниями и стремлениями, которыми наделен человек. Допустим, что животным не дано постичь всего того, что способен постичь человек. Но, не смотря на это, и мы, и они имеем схожие желания и воспринимаем некоторые вещи одинаково. Чувство голода и жажды, стремление к безопасности, забота о сородичах, желание иметь свободу и избегать боли. Эти чувства идентичны и у животных, и у человека.

Сравнивая людей и животных, мы убеждаемся, что они, как и мы изучают и воспринимают мир, в котором живут. Иначе они не сумели бы выжить. Следовательно, не смотря на многие различия, есть и сходства. Как и мы, эти животные олицетворяют в себе тайну и чудо сознания. Как и мы, они не только находятся в этом мире, но и осознают себя и других в нем. Как и мы, они являются духовными центрами собственной уникальной жизни. В этих фундаментальных отношениях люди стоят в одном ряду, если так можно выразиться, с хрюшками и коровами, цыплятами и индюшками.

Что эти животные получают от нас? Как с нравственной точки зрения мы должны относиться к ним? Ответы на эти вопросы могут появиться только после признания нами духовного родства со всеми живыми существами.

Лауреат Нобелевской премии Исаак Башевис-Зингер написал в своем популярном романе «Враги, История Любви» следующее: “Всякий раз, когда Герман становился свидетелем убийства животных и рыбы, у него появлялась одна и та же мысль: в своем поведении по отношению к творениям Божьим – все люди – нацисты. Самодовольство, с которым человек мог делать с другими видами то, что ему нравится, выглядело как иллюстрация самых крайних расистских теорий, в которых утверждалось, что кто сильнее, тот и прав”.

Сравнение с Холокостом является намеренным и очевидным. Одна группа живых существ страдает от рук другой. Хотя находятся люди, которые возражают, что страдания животных не могут сравниться со страданиями евреев или рабов, которые имели место в прошлом, тем не менее, здесь можно провести параллель. К тому же, для заключенных и жертв этого массового убийства… Холокост далек до завершения.

В своей книге «Дом на краю» автор Генри Бестон написал: “Мы нуждаемся в другом, более мудром, и, возможно, более мистическом понимании животных. Потерявший контакт с природой, выживающий с помощью хитроумных изобретений, “цивилизованный человек” оценивает других живых созданий сквозь призму собственного мировоззрения… и видит, таким образом, значительно искаженную картину.

Мы относимся к ним свысока из-за их неполноценности, из-за их трагической судьбы родиться в более низшей жизненной форме по сравнению с нашей. И здесь мы допускаем ошибку, огромную ошибку. Потому что роль животных не должна оцениваться человеком. В мире более древнем и совершенном, чем наш – человеческий, их движения намного гармоничнее и полнее.

Они одарены такой степенью утонченности чувств, которую мы потеряли или даже никогда и не имели. Они живут голосами, которые мы никогда не услышим. Они нам не братья. Они не подчиненные. Они – другие нации, пойманные вместе с нами в сеть времени и жизненных обстоятельств. Мы – братство пленников красоты и тягот Земли”.